По залам выставки коллекций Морозовых ведёт нас Действительный член Морозовского клуба, профессор Гамэр Анварович Баутдинов, посетивший её в день открытия.
28 июня в Москве, в Государственном музее изобразительных искусств (ГМИИ) им. А.С. Пушкина открылась выставка коллекций братьев Морозовых, которая прежде с успехом экспонировалась в Париже.
А накануне на пресс-показ были приглашены журналисты, перед которыми выступили директор ГМИИ Марина Лошак и генеральный директор Государственной Третьяковской галереи (ГТГ) Зельфира Трегулова, поскольку ГТГ, как и Государственный Эрмитаж из Петербурга, тоже участвует в выставке. Они рассказали о предыстории этой экспозиции, уже показанной в Петербурге и Париже, о её новой концепции, об истории её комплектования, отметив важность таких мероприятий в это непростое время. Затем кураторы выставки провели для журналистов показательную экскурсию по залам музея, и вот что они нам рассказали и показали.
Выставка, занимающая почти весь второй этаж музея, будет открыта до 30 октября этого года. Любопытно само её название – «Брат Иван. Коллекции Михаила и Ивана Морозовых». Она содержит более 600 экспонатов. Это около 260 произведений живописи, графики и скульптуры, предметы декоративно-прикладного искусства, книги, фотографии, архивные материалы.
Первые два зала являются как бы предисловием к выставке: они посвящены семье Абрама Абрамовича и Варвары Алексеевны Морозовых, владевших, как известно, Тверской мануфактурой, их старшему сыну Михаилу Абрамовичу и его жене Зинаиде Кирилловне с детьми. Здесь представлены портреты многих из них, выполненные русскими художниками, а также работы из собрания Михаила Морозова. Ведь именно он положил начало морозовской коллекции.
Но как у всякого новичка-коллекционера, его собрание неоднородно и эклектично, однако среди собранных им работ оказались первые в России полотна француза Гогена, голландца Ван Гога и норвежца Мунка. После смерти Михаила Морозова (1870-1903) его вдова Маргарита Кирилловна передала собранные им работы русских художников в Третьяковскую галерею, а произведения европейцев – Ивану Морозову (1871-1921). Нелепая смерть постигла третьего из братьев, Арсения Абрамовича (1873-1908), о котором напоминает его знаменитый дворец-замок на Арбате, выстроенный в мавританском стиле.
Зато Иван Абрамович с лихвой возместил то, что не смогли или не успели сделать его братья. Собственно, выставка в ГМИИ – это, прежде всего, его огромная коллекция, занимающая основную часть экспозиции. Кураторы выставки подошли к её оформлению и размещению очень интересно и оригинально.
Как и следовало ожидать, коллекция Ивана Морозова открывается с импрессионизма, с которого начиналось знакомство с новым европейским искусством. Его интерес к этому был обусловлен и тем, что у него установились дружеские связи с художниками Валентином Серовым, Константином Коровиным, у которого Морозов брал уроки живописи, и Сергеем Виноградовым, с которым он ездил в Париж. В 1903 году в его особняке на Пречистенском бульваре появились сдержанные пейзажи Сислея и Писсарро, а позже – знаменитые «Бульвар капуцинов» Моне, «Портрет актрисы Жанны Самари» Ренуара и другие работы французских импрессионистов. Они в определённой степени оказались созвучными произведениям некоторых русских художников, которых позже назовут «авангардистами». Не случайно поэтому, что на нынешней выставке в ГМИИ столь широко представлены работы отечественных авторов. Сравнение этих работ с полотнами западных мастеров приводит к неизбежному выводу, что европейская и русская школы искусства были не изолированными явлениями, а в целом составляли единый поток развития.
При знакомстве с шедеврами, собранными Иваном Морозовым, невольно вспоминается коллекция другого замечательного собирателя произведений европейского искусства – Сергея Ивановича Щукина (1854-1936), выставки которого с огромным успехом ранее прошли в Москве и Париже, а теперь она открылась в Петербурге. Они оба собрали богатейшие коллекции, каждая из которых насчитывает более 250 произведений самых разных мастеров кисти и резца. Но искусствоведы отмечают разницу в их подходе к коллекционированию. Сергею Щукину была присуща импульсивность, стремление приобрести ту или иную работу по наитию, при этом он, будучи купцом по происхождению, нещадно торговался с продавцами. Иван Морозов тоже происходил из купцов, но способ его приобретений резко отличался от манеры Щукина.
Иван Абрамович не переставал учиться, изучая особенности разных мастеров и школ, тщательно и долго отбирая нужные для своей коллекции работы, начав с импрессионистов. Особое отношение было к одному из крупнейших мастеров нового искусства – Полю Сезанну (1839-1906), художнику во многом закрытому, мало понятному даже для специалистов. Раздел коллекции Ивана Морозова с работами Сезанна назван «Alter ego». И действительно, Иван Абрамович как бы проник в тайну великого французского мастера, который стал его любимым художником. За почти 10 лет Морозов приобрёл 18 картин Сезанна, представив в своём собрании весь диапазон его творчества – от ранней работы «Сцена в интерьере» до «Голубого пейзажа», созданного в последний период творчества.
Иван Морозов настолько серьёзно относился к пополнению своей коллекции, что, не доверяя парижским эмиссарам, сам лично выезжал в Париж, чтобы знакомиться с новинками европейских мастеров. Началось это в 1903 году, когда он приобрёл пастель Луи Леграна. А с 1904 года Морозов стал регулярно приезжать на Осенний салон, где царил дух свободного творчества. Он выбирал нужные ему работы, если надо, ждал и приобретал то, что было необходимо. Будучи весьма аккуратным в ведении дел, он тщательно собирал там все расписки по уплате, которые сохранились до наших дней. Любопытно, что в морозовской экспозиции в ГМИИ рядом с выставленными работами показаны и копии этих расписок. Стоит заметить, что у Ивана Морозова, также как и у его старшего брата Михаила, не было особых проблем с финансами, поскольку они оба возглавляли Товарищество крупной Тверской мануфактуры.
«Любимцем» Ивана Морозова стал и французский художник Морис Дени (1870-1943), уже известный мастер по созданию декоративных ансамблей. Они познакомились в 1906 году, когда Морозов приехал на парижский Салон независимых, а затем посетил мастерскую художника. Московский гость предложил ему оформить центральную часть своего особняка – Музыкальный салон. Тему ансамбля предложил сам Дени – античный миф о Психее. Сказано – сделано, и ансамбль, законченный в 1912 году, был дополнен живописными панно и керамическими вазами Мориса Дени и французского скульптора Аристида Майоля (1861-1944).
Иван Абрамович был весьма чуток ко всему новому, что появлялось в Париже. Так он познакомился с работами художников группы «Наби» («Пророк/и»). Помимо Дени, в эту группу входил и Пьер Боннар (1867-1947), и Морозов в 1910 году поручил тому создать в своём особняке ещё один ансамбль – парадную лестницу с панно самого Боннара. Его основу составил триптих художника «У Средиземного моря», дополненный затем ещё двумя панно. Это «Ранняя весна в деревне» и «Осень. Сбор фруктов». Ивану Абрамовичу была по душе интимность в работах Боннара, названного «последним импрессионистом», его мягкий пейзаж, создающий ощущение уравновешенности и гармонии.
По мере развития современного искусства рождались новые идеи и у самого Морозова. Когда в Париже после долгого забвения появились работы такого неординарного художника, как голландец Ван Гог (1853-1890), то Иван Абрамович не стал спешить с приобретением его работ. Он тщательно присматривался к ним, оценивал их значимость, пытался проникнуть в суть того, что хотел художник выразить в своих произведениях. Морозов приобрёл всего пять его работ, но каких! Чего стоит «Прогулка заключённых», ставшая одной из визитных карточек творческого наследия Ван Гога.
Столь же внимательно Иван Морозов подошёл к оценке работ другого великого мастера – француза Поля Гогена (1848-1903). Первым обратил внимание на его работы Сергей Щукин, купив множество из них. Но Морозов не гнался за количеством, хотя и приобрёл 11 его картин. Он внимательно изучал каждую из них, отмечал их изысканную декоративность, оценивал их важность в творчестве самого художника. В результате он развесил их в таком порядке, который приняли и современные искусствоведы. Это отметил и наш экскурсовод Алексей Петухов, старший научный сотрудник ГМИИ и один из кураторов данной выставки. Интересно то, что гогеновские полотна в морозовской экспозиции гармонируют с фольклорными сценами на холстах Кустодиева, Рябушкина, Сарьяна.
Ещё одно направление нового европейского искусства, периода постимпрессионизма – «фовизм» (от французского слова «дикие»), привлекло особое внимание Ивана Морозова. В 1906-1908 гг. он активно приобретал работы Вламинка, Дерена, Марке и особенно Матисса (1869-1954). А уже в 1909 году Морозов заказал Матиссу два натюрморта, фрагмент одного из которых – «Фрукты и бронза» – изображён на известном портрете коллекционера, выполненном в 1910 году Валентином Серовым. На выставке они представлены рядом: портрет самого Морозова и натюрморт «Фрукты и бронза».
Здесь экспонируется и другой портрет Ивана Абрамовича, созданный Константином Коровиным в 1903 году. Привлекает внимание ещё одно творение Матисса – «Марокканский триптих», с которым словно перекликаются «южные» полотна Кузнецова и Сарьяна. Стоит ещё раз подчеркнуть, что в коллекции Щукина не было работ русских художников, в то время как у Морозова наблюдается разумное соотношение между произведениями западных и отечественных мастеров.
Не остался Иван Морозов и без работ Пабло Пикассо (1881-1973), тогда ещё только набиравшего известность художника. В 1908 году он приобрёл раннюю работу «Арлекин и его подружка», а в 1913 году сделал свою последнюю иностранную покупку – «Девочка на шаре», один из шедевров «розового периода» в творчестве Пикассо. Затем началась война, Париж оказался отрезанным от России, и Морозов продолжил приобретать произведения отечественных художников. Среди них оказались и две работы Марка Шагала 1914 года, о котором тогда ещё почти никто не знал.
Пришла революция и всеобщая национализация, в том числе морозовского наследия. Ивану Морозову в его бывшем особняке оставили три комнаты, назначив помощником хранителя «Второго музея новой западной живописи». «Первым» музеем стал особняк Щукина вместе с его коллекцией. Но Иван Абрамович не стал терпеть столь унизительного положения, и весной 1919 года с женой и приёмной дочерью перебрался в Париж. Через два года он выехал в Карлсбад (ныне Карловы Вары), где умер от сердечной недостаточности. Музейные коллекции Морозова и Щукина в 1923 году были объединены под крышей морозовского особняка в единый «Государственный музей новой западной живописи». В 1948 году коллекция была поделена между Пушкинским музее и Эрмитажем, что остаётся в силе и по сей день. А в особняке Ивана Абрамовича Морозова на Пречистенке сейчас находится Российская Академия художеств.
«А что же наши Морозовы, Викуловичи и Тимофеевичи?» – могут спросить ореховозуевцы. Да, действительно, они не имели отношения к коллекциям Морозовых-Тверских. Но не стоит забывать, что они тоже внесли свою лепту в мир искусства. Вспомним богатейшую коллекцию фарфора Алексея Викуловича, хранящуюся в «Музее-усадьбе Кусково», Кустарный музей, созданный Сергеем Тимофеевичем или Московский Художественный театр – детище Саввы Тимофеевича. Впрочем, они приняли участие и в создании Императорского «Музея изящных искусств» (ныне ГМИИ). Значительные суммы на оформление его некоторых залов пожертвовали Сергей Тимофеевич Морозов, Александр Александрович Назаров (муж Александры Тимофеевны) и супруги Колесниковы – Иван Андреевич, бывший директором Товарищества Никольской мануфактуры, и его супруга Ксения Фёдоровна. Добавим, что 30 тысяч рублей внёс и Михаил Абрамович Морозов, которые предназначались для обустройства одного из греческих залов будущего музея.
Но важно не забывать того, кому обязана своим рождением Тверская мануфактура, откуда вышли Михаил и Иван Морозовы. Её создавали Иван и Тимофей Саввичи Морозовы по поручению их отца Саввы Васильевича. И когда решался вопрос о его наследстве, то Тимофей Саввич показал себя честным и справедливым по отношению к своим малолетним племянникам, которые и встали затем во главе Тверской мануфактуры. Как бы то ни было, огромное морозовское наследие, думается, не следует делить на разные ветви, поскольку оно восходит к единому первоначалу из села Зуево – к Савве Васильевичу Морозову и его жене Ульяне Афанасьевне.
Профессор Гамэр Баутдинов
29 июня 2022г.
